Тетрадки ЖЖ, 2007

Я попробую набросать пока каких-то слов

Чаще всего...

Петр Иванович Иванов

Израильским приятелям

Лето

Я там никого не знаю !

Позавчера отрыла песню про ангела

Люди не оттуда и не отсюда

Америка

chikunya ушла

Это желание жить одновременно...

Я попробую набросать пока каких-то слов

Я попробую набросать пока каких-то слов - как всегда, чтобы не забыть. Есть стихотворные тексты, из которых глядит на читателя/слушателя личность автора, и никуда от этой личности прям не деться. даже когда автор пытается описать другого, он в него играет (к примеру, мне нравилось до поры, до времени играть в разных людей), но по сути - это все равно сам автор, это то, как он видит других людей и мир вообще. И это чувствуется, это сразу видно.

Гораздо меньше текстов, в которых автора как бы нет - он в стороне, в тени, он просто это написал, и всё. он отстранен, он как будто бы переводчик. он описал иное или иного. как Гриша в "На верхней боковой", к примеру. Такие тексты меня сейчас особенно притягивают, я люблю их встречать у других.

Это движение - от себя к иному - это, кажется, самое интересное, что может случиться на пути. Только я пока не понимаю, как это делается. У меня практически ничего нет про иное. всё про себя. А я себе уже совсем надоела.

Чаще всего...

Чаще всего реакция на внешние явления и на творческие продукты в том числе у меня оформляется словами "забавно" и "трогательно". Чего-то мне перестает это нравиться. Забавляться этим миром, и играть в него, и говорить "трогательно" - неужели это все, что я могу с ним делать, с этим самым миром? И скорее всего, это как-то связано с моим типом идиота, который понимает и соскальзывает, понимает и соскальзывает. Очень редко, но случается, что я сталкиваюсь с чем-то таким, что крепко цепляет. цепляет - несмотря на то, что это иное, на сто процентов не мое. Наверное, надо, чтобы оно было не редко. В этом есть какая-то щелочка, в нее можно протиснуться и идти дальше.

Петр Иванович Иванов

У нас тут живет дворник П.И. Иванов 
Метет около муниципального центра. 
Несколько лет назад П.И. учредил премию "Круг света". Премия составляет 250 рублей, выкраивается из дворницкой зарплаты и присуждается какому-нибудь ....ммм... рязанскому стихотворцу - ну, тому, который нравится дворнику Иванову. 
Вчера в торжественной рождественской обстановке в присутствии двух взрослых свидетелей и кота Мити басистом Костей Панкратовым (полномочным представителем дворника Иванова) эта премия была торжественно вручена мне. 
У меня вообще-то довольно сложные отношения с лаврами, премиями и лауреатствами. 
Но тут... Надеюсь, вы меня поймете. Я в счастье! Принимаю поздравления :о)
Страничка дворника Иванова: http://papa-dvornik.narod.ru/

 

Израильским приятелям

«Иерусалим сам выбирает того, кто ему нравится», – приговаривала Люба Лейбзон, из породы хмурых, но добрых, наматывая со мной по городу десятка три километров в три дня. Древняя земля и все, что на ней происходило и происходит, влияют на тебя и твой день почти физически и избавляют от эмоциональной тупости. В общем, в Израиле много чего способно от нее избавить: пальмы, море, заброшенная плантация апельсинов-мандаринов. 
И люди, которые украсили мою гастрольную ситуацию как ёлочку. В самой их сути и манере жить и общаться был живой, настоящий и правильный человеческий праздник. Правильный – в том смысле, что если научиться жить рядом с людьми по поводу какого-то дела, то это будет очень правильно. 
Одним словом, люди попались живые, остроумные, восприимчивые, готовые не сходя с этого места полюбить тебя навеки. Благодаря им, уже вернувшись, я недели две кряду (а это для меня очень много) переживала острый приступ человеколюбия. 
Везде, всегда и на всем можно было заметить множество маленьких знаков человечности, дружелюбия и раздолбайства, которые делают саму атмосферу такой, что поднимает дух и вызывает желание беспричинно хихикнуть. 
Вот сидит сообщество, заходит еще один его представитель и приветствует собравшихся бодрым «ЗдрАвствуйте, еврЕи!» А вот, уходя, он неожиданно разворачивается к кому-нибудь и, как будто бы от ответа зависит половина его оставшейся жизни, с пристрастием вопрошает: «У тебя есть ко мне претензии?» Или: «Чем я могу тебе помочь?»
В доме моего командира по Израилю Юры Бендитовича за мной по пятам ходил смешной дружелюбный песик рыжей масти, пыхтел, сопел, заглядывал в глаза и в любую минуту был готов к толерантному общению. И это обстоятельство ощущалось мной как жесткая закономерность – это так, потому что я в Израиле. Потому что вокруг все какое-то такое.
Генеральную жизненную ценность моих израильских теперь уже приятелей я вижу в образе двух людей, остановившихся поговорить прямо на дороге. 
Может быть, изнутри ситуация выглядит так. Вот ты идешь по жизни и делаешь это в одной из самых прекрасных стран на свете. Где пальмы, белый камень, жара и где много-много веков назад уже была культура.
У тебя, как и у всех людей в мире, есть дела. Но помимо дел твоих есть важная штука, определяющая многое, если не все. У тебя в этой жизни есть друзья, знакомые, дальние и ближние родственники, соседи, а также дети друзей, знакомых, соседей, ближних и дальних родственников. И со всеми этими людьми необходимо остановиться и поговорить. Потому что, по большому счету, смысл жизни и вектор твоего пути определяется именно этим актом.
Для израильтян очень важно, к примеру, сесть в кафе, где ты завсегдатай, и поговорить с официанткой, поскольку эта девочка автоматически уже попала в список тех, с кем надо перекинуться хоть парой слов. Можно поговорить дома на кухне. И тогда это мало отличается от традиционных российских посиделок. Можно остановиться и поговорить прямо на дороге. И тогда картина становится глубинной и символической: вот они, два человека, которые разговаривают на дороге.
Я подозреваю, что и большинство мероприятий, которые этими людьми затеваются, затеваются именно за этим – чтобы остановиться и поговорить.
И фестиваль «Бард-перформанс» в Реховоте для меня был о том же – о встрече. Там я увидела кусок из спектакля по Галичу, исполненный Юрой Бендитовичем. У меня давно так по-детски не щипало в носу. На самом деле, в любой стране, где есть русская эмиграция, пестуется и холится русская культура. В Израиле это делается серьезно, нежно и по-семейному. Мне показалось, что это похоже на отношение к болезненному гениальному ребенку, вокруг которого собираются внимательные взрослые.
Новый человек практически на любой местной сцене – подозрительное явление. И тот, кто устраивает ему встречу с публикой, которая годами терпеливо прикармливается и приручается, всегда рискует. Однако мою «посадку» Юра Бендитович, Миша Басин, Марк Павис, Юра Базавлук, Сережа Золотницкий и многие другие сделали максимально мягкой. Это же могу сказать и о зрителях, хотя они не прикладывали для того никаких усилий. Со сцены всегда хорошо видно, чем занимаются твои зрители. В Израиле - внимали.
Особенно задели за живое несколько печальных женщин невозможной красоты, лет под 80, наверняка так и не сумевшие раствориться в этой стране так, как растворились их внуки. Наверняка то, что я пою, им близко не было. Однако и они внимали, думали о чем-то мне недоступном, а после тепло благодарили. 
Меня не оставляло ощущение, что мой творческий продукт имеет значение только потому, что в зале есть люди, готовые его если не понять, то принять. И что сам по себе – абстрактный и одинокий – он ничего не значит, и можно было не трудиться производить его на свет. А может быть, иногда даже не имело значения, что именно я показываю. А имела значение какая-то штука, которая появляется и носится в воздухе между тобой и людьми, которые сидят и слушают о том, что напрямую не влияет на их повседневную жизнь. Никогда и нигде раньше мне таких вещей переживать не приходилось.

Лето

Эй, жизнь! У нас с тобой теперь всё будет по-простому! Компьютер - на печке. Ангелы - в пылинках под лучом. Цветы - в саду. Горшки - из глины. Глина - в мастерской. Мастерская - за домом. Я люблю тебя, жизнь. И ты меня люби. А то я не играю.Интересно, когда мне будет 58, я смогу выйти на крыльцо, зажмуриться на солнце, сунуть руки в карманы и заорать: "Эй, жизнь! А вот те-перь у нас с тобой будет всё па-прра-стоооо-му!"??? В общем, я думаю, это реально. Но нужна специальная работа над собой. Самое же досадное, что весьма интенсивная. А то не успеть.

Я там никого не знаю !

Я там никого не знаю кроме Риты, Симпсонов и Тома Уэйтса:(

Позавчера отрыла песню про ангела

Позавчера отрыла песню про ангела, очень странную, по-моему, песню - и по тексту, и по мелодии, какую-то полудетскую (совсем сломались два крыла, и он уже упал; я спал как все, как все во сне, я смерть свою смотрел), ее и пою внутри, она на стихи Сосноры, на музыку Миши Басина. Полудетская, но исполненная  тяжелого, страшного и малодоступного знания про жизнь.  Биолог и алкаш Мишка Шляк исчез, возможно, что и помер. Вилька все лето провела лысой, но теперь собирается обрастать, при этом не уверена, что отработала свой образ. Женька выбрила на затылке здоровый глаз, выкрасив его соответственно: белки белым, остальное синим и черным. Старик мечется, матерится, не любит музыку и хочет другой жизни. Руча забеременела, ржет о себе и ходит в жизнерадостных ковбойских сапогах. Профессор Федоров отдал в типографию свою книжку и намерен насладиться индульгенциями. Я бездельничаю в Москве и жду превращений. Точнее, бумажек из Америки, чтоб завтра отдать свои и гришины документы на визу, и знаю точно, что ни в какую Америку не хочу, а хочу уже в свой бестолковый город. Мишка, неужели ты взял и сдох, как собака? Мишку не видели полгода. В последний раз он заполз ко мне на работу - маленький, то ли поляк, то ли еврей, птичьи глазки и сам весь похожий на смешную такую птичку, опухший и в синяках, рассказал о том, что где-то в Луховицах что ли его предательски обули на три тыщи, стрельнул полтинник и исчез. Многие из нас нянчились с Мишкой, но в конце концов у всех кончились силы, желание и терпение. Последнему встретившемуся ему на пути парню он говорил, что, мол, живет один в деревне около Рязани, там кони и вообще.
Главная мишкина печаль заключалась в том, что несколько веков назад с лица земли исчезли дронты. Дронт в переводе означает "дурачок". Глупенький. Несуразный. В то время, когда мы виделись и немножко дружили, Мишка очень тосковал о дронтах. Ты живой или уже нет? Или это уже не имеет значения? Извини, если что не так. Мне жалко.

Люди не оттуда и не отсюда

Мне нравятся несуразности и цветки в проруби, люди не оттуда и не отсюда. На фоне тотального свинячьего потребительства они выглядят особенно трогательно и беззащитно.  Вчера я видела человека, который ни разу еще не пил йогурт из бутылочки, потому что экономит - например, на памятные доски - несколько десятков досок уже понавешал по городу. Врыл камень в географическом центре Рязанской области,  присобачил к нему  памятную табличку. Написал труд о происхождении названий городов, деревенек, речек и оврагов области. Просит у городских властей денег на разные памятники. Сделал в Наташкином парке сад камней, и камни ему привозят со всего света. К ним он тоже присобачивает таблички. Продает дружкам-приятелям за 67 рублей книжку про рязанских чудаков (тираж 200 экземпляров).  По поведению же его и речи хорошо видно, чего он хочет: успеть. Нет, раньше он был другим: он делал для приятных людей маленькие чудеса и тихо улыбался. Теперь же он торопится, частит, перескакивает с одной важности на другую и показывает газетные вырезки - в них написано о том, что уже сделано. Живет один. Зовут Арсенка. Он и подтвердил, что Мишка Шляк исчез. А вообще Мишка такой же. Водился с лицейскими детишками на почве любви к природе, ставил с ними спектакль про того же дронта и возил в музей Дарвина.

Америка

***
Однажды в Портленде в огромном и, надо полагать, прекрасном концертном зале затеяли 3 вечера подряд играть 3-й концерт Рахманинова.
Технически очень сложное и потому не особенно популярное среди музыкантов произведение. На концерты съезжались люди со всех концов Америки. Пианист был великолепен, и первый вечер прошел блестяще. На другой вечер выяснилось, что у музыканта болят руки. Он плакал и ничего не мог изменить. Тогда организатор сел на телефон и принялся обзванивать всех американских музыкантов, чтобы найти ему замену. Все отказывались. Кто не знал текста, кто знал, но не выигрывал. Так и дошли до Яши Касмана из Бирмингема, штат Алабама. Яков Касман сказал, что концерт знает и может сыграть. В самолете он вспоминал партии, играя на портфеле. Приземлился за полчаса до концерта и сыграл! Во кого я теперь знаю:) Играет Чайковского, Прокофьева, Рахманинова и слывет русофилом. А сидели мы у Риты  в ее тихом алабамском домике со всей касманской семьей, и Рита с Яшей играли и пели старые добрые советские песни.

***
Ритин сынок Макс разговаривает по-русски очень неуверенно, зато отличается ярко выраженной тягой к культуре-мультуре, в том числе и к русской, и вообще юноша получается духовный такой, свободный, умный, чувствительный и неправильный. Макс с приятелем, который вообще нормальный американец, где- то отрыли фильм "Иди и смотри" с английскими субтитрами и посмотрели. Два часа не могли разговаривать вообще.

***
В Чикаго столкнулись с дамой, которая меня очень расстроила. За день до этого я пережила, наверное, один из самых невероятных вечеров в своей жизни: мы ходили на Боба Дилана. Сперва играли классический рок-н-ролл какие-то молоденькие бОтаны, но неплохо, потом вышел Элвис Костелло с четырьмя гитарами и пел как черт, а потом появилась банда в прекрасных серых костюмах, в шляпах и кепках, и главный - в черном, с металлическими лампасами, в лаковых туфлях, худой и прекрасный Боб Дилан. Лица не было видно даже в хороший бинокль, потому что его закрывала широкополая черная шляпа. Театр "Чикаго" был битком. Они играли больше часа и играли охренительно. Никогда в жизни не бывала на концерте такого уровня. Уже несколько дней не могу успокоиться. И надо ж так случиться, чтобы на следующий день в моей жизни появилась эта дама!

***
Журналистка Ирина средних лет, выглядит приблизительно так, как выглядит работница местной администрации или регионального телевидения в городе Орле, например. Нас притащил на прямой эфир Григорий Дикштейн с целью собрать людей на концерт в будний день, что является задачей непростой. Дикштейн подсуетился изо всех сил, но время поджимало, поскольку о концерте стало известно чуть больше недели назад. И вот эфир, здороваемся с радиослушателями, все такое. Жуналистка Ирина для начала сообщает, что лично она, Ирина, про вашу  авторскую песню уже ничего не знает, потому что живет в стране Америка и поэтому погружена в американскую культуру. Это раз. Во-вторых, расскажите, как вас принимали? Хорошо, говорим, принимали, спасибо большое. Вот видите. А все потому, что Америка - это очень гостеприимная страна. И мы, американцы, очень гостеприимные. А у вас в России нашу Америку монстром прям каким-то представляют, укорила она нас. В этой точке я перестала понимать, что я делаю в этой студии, стало как-то неловко перед Ириной, непросто вообще и довольно унизительно. Почитала бумажку с "биографией". Вы еще и рисуете? Вот, дорогие радиослушатели, Ольга стремится достучаться до сердец не только своими песнями, но и своими рисунками тоже хочет достучаться (или докричаться? не помню уже) до людских сердец. 
Зачем они нам даются, эти пошлые люди? Небось тоже для смирения... И работать они идут на радио, прости, Господи, то есть, в места, где необходимо открывать рот и говорить эти пошлости в прямом эфире. Поставили крутиться "Солдатика". Что ж такая грустная песня-то, спрашивает. И спрашивает так, что читается очень хорошо: у меня, у Ирины, нет в жизни оснований переживать грусть, это ваше грустное - не для меня. Потому что я живу в стране Америка. Но поскольку я, Ирина, журналистка, мне, к сожалению, приходится работать и с этим. И так меня замутило от этого чванства, пошлости и понтования, что настроение перед концертом оказалось совсем никуда. Хорошо хоть, что она одна попалась нам такая. В Германии и Израиле я таких вообще не помню. Наверное, мне все-таки везет. Может быть, она так ярко мне запомнится именно потому, что все остальные люди, с которыми мы здесь познакомились, совершенно другие. И это хорошо.

***
В самолете, отправляющемся в Балтимор, стюардесса прям в микрофон спела нам песенку что-то про небо, полет и счастье и пожелала счастливого полета. Мы похлопали, потому что спела она хорошо. Перед посадкой она опять нам спела - еще лучше, чем в первый раз. И мы опять ей похлопали.

***
В Сан-Диего познакомились с художниками. Катя из Киева, ее отец - художник Юрий Муллер, сейчас живет в Израиле. Всю жизнь дружили с Параджановым и как могли пытались вызволить его из тех попадух, в которые тот регулярно попадал.

***
В Лос-Анджелесе очень красивый черный парень в длинном пыльнике, расшитом блестящими нитками, шел по переходу и пел мелодию, кажется, повторяя то, что только что появилось у него в голове. Он помогал себе руками, плечами, лицом, ему нужно было, чтобы она, мелодия, случилась снаружи, и ничего ему больше на тот момент не было нужно. Другого черного парня колбасило в машине. Мы остановились рядом с ним на светофоре: он слушал песню по радио и перся и танцевал прямо за рулем.

***
Из тех, кого нужно читать и слушать, теперь вот кого знаю: Саша Маркман, Леша Кискачи, Володя Рагимов, Игорь Кузьмин, Сергей Сапожников, Паша Шкарин, Аркадий Дубинчик, Лия Чернякова. Ну и Певзнер, конечно, куда мы без Певзнера. Но я и раньше знала, кто такой. И без Музыкантова мы никуда. То же с Дикштейном. То же касается  и Шкарина. Скоро почти год уже, как я знаю его стихи. Просто затупила и не сразу поняла, что Паша Шкарин - это Павел Шкарин. 

***
Наконец-то теперь знаю, как и что поет Псой Короленко. Кажется, приеду и начну с его пластинок. Дура нелюбопытная, как это я его пропустила... Пришлось в Америку съездить, чтоб с Псоем пересечься. Во дела.

***
В Денвере Гриша видел на вечернем перекрестке подушечные бои. Перекресток был такой, что секунд десять все светофоры были на красном. И в эти секунды прямо в центр перекрестка сбегались парни с подушками самого разного калибра и принимались друг друга колошматить. Когда время приближалось к критическому, кто-то с тротуара кричал им, и они возвращались обратно, чтобы опять дождаться красного света и снова ринуться в битву.

***
Итак, койоты, скунсы, опоссумы, олени, белки, бурундуки. В нормальных лесах еще и медведи, и лоси, даже волки.

*** 
И еще исполнители. Слава Рутман и Лена Фиксман. Видела их концерт по жуковским песням. Гена, боюсь, сюда не доедет: говорят, у него еще советский паспорт. 
Еще скрипач Дима Фиш.

***
Детский сад, конечно, но я, признаться, думала, что Америка - это такая страна, где живут люди с позитивным мышлением, и поэтому мне туда не надо, поскольку не люблю я позитивного мышления. Но вот приехала - и вопрос снялся сам собой, мне вообще в эту сторону неинтересно думать, мне было интересно просто смотреть на вас, слушать вас, наблюдать, мне были интересны вы сами - вы живые, абсурдные, настоящие, вы материтесь, ведете нездоровый образ жизни и делаете нерациональные вещи, вы неправильные американцы, и это хорошо.

***
Оля рассказала, как однажды зашла в гости к знакомой американке, профессорше, и с удивлением обнаружила в одной из комнат две одинаковые картины. "Почему две одинаковых картины? Это так странно" - сказала Оля. "А два одинаковых кресла в одной комнате - не странно? Два одинаковых пледа? Два коврика?"

chikunya ушла

И теперь у меня новоселье. За окном дождь, и снег тает. Профессор Федоров спит, отведя себе на сон ровно час. Кот Митя, сгорбившись и замерев, тупо смотрит в угол. 
На другом конце города в обшарпанной сталинке сидит (лежит?) мой литфаковский учитель и не берет трубку. Не на улице же он в такую слякоть. Он же с палочкой. Пока я каталась по израилям и америкам, сломал себе ногу, пытаясь остановить детскую коляску, оставленную без присмотра. Устремился к коляске мгновенно, и мгновенно в его культурной голове пролетели кадры из "Броненосца "Потемкина", а уже в следующее мгновение он угодил в яму. Коляска же остановилась сама. 
Евгеньич пребывал в своей тарелке разве что тогда, когда читал нам, соплячкам, Пастернака или шел по коридору факультета, устремив взгляд чуть выше голов. Факультета нет, а с тем, что есть, он не смог жить в мире и потому ушел и больше не читает семнадцатилетним детям Пастернака. Что же до обыденных действий, то они даются ему с трудом. По-моему, он до сих пор привстает, когда берет телефонную трубку. 
Ему чуть больше пятидесяти, но он старомоден. Он мало к чему оспособлен и возможно, верит только в стихи.  Но возможно, и нет, возможно, в меня и еще в нескольких идиотов он тоже  верит, так что завтра я буду звонить опять.

Это желание жить одновременно...

Это желание жить одновременно в нескольких виртуальных местах, бросать старое, обживать новое. Игра в большой виртуальный дом, и играть в нее интересно в ситуации реальной перманентной бездомности.