К.Малеро "Без ответа"

ФРАГМЕНТЫ ВСТУПИТЕЛЬНОЙ ЛЕКЦИИ

Факт неразделенной любви

"Три вещи делают в одиночку: любят, рожают и умирают. Второе может делать и безответно влюбленный мужчина."

Фрагмент 1.

Сон разума рождает чудовищ. Родившись во сне, монстры спящего разума покидают его, обретая себя в неразумности, хотя и вспоминают изредка свое происхождение, позволяя разуму, породившему их, существовать; во всяком случае, не уничтожая его окончательно, чтобы не остаться без развлечения в пути. Таких монстров немало.
Это Левиафаны и Лаокооны государства, семьи, или, говоря без красивостей, наглые и хитрые до отсутствия каких-либо украшений, кроме коротких темных юбочек, чудовища семьи, частной собственности на чужой труд и его результаты, телевидения, бодибилдинга, движения феминисток, войн и сексуальных революций.
Такие монстры неразумны, но привычны. Они умеют гипнотизировать нас, взывая к родительским чувствам. Они, шепотом и слегка улыбаясь, просто называют нас именами, знакомыми по снам разума. И. чувствуя карамельно-химический вкус второй половины своего, как нам кажется, имени, мы становимся избирателями, военными, или, что последнее дело, тележурналистами.
Но сон есть лишь колыбель разума, и нельзя вечно жить в колыбели. Несчастная любовь, наука, искусство, жалость, тревога - вот звонки будильника, который рождает уже не чудовищ, а время, прорывает саму структуру нашего социального сна, и первый акт такого мгновенного, сакрального, как в Страшном Суде, рубежа, улета, омертвления чудовищ, есть жалость не-к-себе.
Поговорим же о страшной судьбе этого зернышка инакобытия, просыпающегося, безжалостного к чудовищам, разума, взрывающегося в несчастной любви, как и полагается сингулярным точкам нашей души, и того, что она вбирает в себя, набирая во взрыве массу, инерцию, мощь и темную красоту. Начнем с того, что оглядимся по сторонам, чтобы убедиться, что они изредка бывают.
По моим представлениям, изложение существующих теорий амурологии относительно предмета нашего разговора вряд ли проясняет дело. В основном они интерпретируют неразделенную любовь, чаше всего рождающую серьезные всплески творчества в случае выживания, конечно, как:
- психосоциальный фантом, ложь возвышенной страсти, маскирующий жажду абсолютной власти над другим, как особый аппарат психосексуального онанизма. стремления к источнику боли ради наслаждения если не властью над возлюбленной, то над ее фантомом, и боль такого процесса постепенно связывается с либидональной самокомпенсацией (фрейдизм). В неофрейдизме неразделенная любовь также иллюзорна, она свойственна лишь некоторым людям с ослабленным чувством самосохранения и особой связью архетипов, рождающей поле нарциссического самолюбования внутри боли. Гражданский брак с самим собой - суть единственная реальность безответной любви.
"Государство - это я," - сказал Людовик; думается, он вряд ли подозревал, что в русле неофрейдизма такое "я-государство" в человеческой душе и есть иллюзия того, что ты любишь кого-то, кроме себя. По Фромму, например, любовь есть вообще особая диада ("Анатомия любви"), где обе стороны стремятся присвоить себе, как частную собственность, те качества, акциденции души другого, которых нет у субъекта ("стороны диады"), либо те стороны души другого, которые есть и у меня. но я почему-либо боюсь их более, чем партнер;
- в морально-клерикальных трактовках - как вторжение в реальную жизнь некоего пятого измерения чувства, которое меняет течение времени, желания престижности и покоя, и ведет к росту бытия - для- себя внутри искусственно созданных духовных фантомов, что чаще всего, в рамках таких трактовок, ведет к познанию иррационального начала в жизни. Бога, который и тестирует людей на святость столь мясницкими способами. Напомним, что существует канонический запрет самоубийства в христианстве как деяния, неугодного Господу. Таким образом. Бог через неразделенную любовь подводит людей к более жестокому, чем обычно, выбору. Результат его впечатляет: лишь один из двадцати не ломается психически, не погибает физически, не возвращается в привычные догмы, но, сохраняя (но не пестуя) свою больную любовь, становится угодным Господу Волком-исследователем, членом Почетного Легиона рыцарей уже не женщин, но Божьей Матери. Все такие построения не отвечают на вопрос: А ЧТО ТАКОЕ пятое измерение, как оно живет, почему болит, в чем его структура и закон жизни? И есть ли вообще законы любви на свете, по которым мы влюбляемся, страдаем, стреляемся или смеемся над всем, связанным с таким положением вещей? Такие построения угрюмых догматиков лишь дразнятся в ответ или показывают весело свой примитивный красный зад.
- в классической теории страстей - как приспособление к ситуации - например, к своей бесталанности, инстинкту понявшего тщету науки страуса. По К. Левину, такая любовь может базироваться на потребности в наиболее бессмысленных и саморазрушающих деяниях, то есть они в наибольшей степени являются собственно людьми истинно коммунистического будущего, что, впрочем, ненадежно в вашем мире неискоренимой склонности женщин к грубому предательству, а мужчин - к войне друг с другом, чтобы не чувствовать желания быть преданным именно любимой женщиной. Такая мысль вызывает мое удивление единственно своей точностью, в отличие от перечисляемых теорий, пахнущих тупой гегелевской классификацией и писанных людьми, либо не любившими истинно безнадежно, либо боящимися вспоминать об истине любви честно и грубо. Лень даже перечислять такие теории дальше, ибо они умны, а потому безнадежно интеллектуально уродуют объект нашего анализа. Они нуждаются не в уме и не в святой нравственности (иначе не понять грязи любви), но в точности и громадном мужестве признавать факты. В амурологии существуют описания клиники острого горя, типов любви - сторге, манна, ананке и т.д. Нас не будет интересовать такой опыт. Я хочу рассказать, не претендуя на многое, лишь опыт своего наблюдения над любовью безответной, ибо здесь есть мучающая меня тайна, которую я хочу знать, будучи лишен самоуверенности, как, кажется, и сотрудники моей лаборатории девиантной групповой психологии - м-р Дезарконеман, м-ль Люмьер и др. В конце концов, еще Лабрюйер писал о том, что факт несчастной любви погребен под всеобщим заговором нелюбви к фактам несчастной любви. Будем же прагматиками и начнем с фактов. Под ними я понимаю те описания чувствований, которые наблюдались не менее чем у двух третей исследуемых, считавших, что гибнут или сильно страдают от того, что они называют несчастной любовью.

Из лекции 1. Фрагмент 1. Факт или боль его отсутствия.

Прежде, чем высказывать что-либо относительно природы любви, несчастной от рождения , постараюсь воспроизвести факты. Они интенциональны, то есть получены не только наблюдением, в беседах, тестах, интервью, но и немного благодаря совсем уже хулиганскому методу психоанализа. Отмечу сразу, что все они, исследуемые, - люди, у которых сильно болит душа - но из такого положения дел совсем не вытекает, что причиной его является именно неразделенная любовь. А именно такое существительное мы должны держать в зубах, как пират кинжал, пускаясь в такой фиолетовый океан страданий существ, становящихся людьми, и боль анализируемых должна присутствовать в анализе, иначе он станет научным, что последнее дело в психологии. Или предпоследнее, потому что последним является равнодушие к таким людям, у которых есть родинки, воспоминания, привычки, нижнее белье, волосы, являющиеся метрическим концом занимаемого ими пространства, - и все болит, поскольку не нужно единственному существу, которое, по их представлениям, и суть их движущееся счастье (Света от света Бога истина, от Бога истина, - так! - прим. ред.), которое начинается с притупления боли. Впрочем, начинается теоретизирование. А пока нас ждут факты.

Лекция 1. Фрагмент 2. Описание структуры боли (мужчины)

Начнем с простого описания чувствований наших несчастных носителей мира "без ответа", включая в список лишь те из них, которые повторяются, не подтверждаются детектором лжи, вызывают желание слушать друг друга и ощущение правды, похожее на чувство ужаса жизни у исследователей.

Доминанты этих чувствований можно сформулировать так:

1. ("Стартовое чувствование") Я чувствую, что болит, потому что ее нет, и вряд ли дела изменятся. Допускаю смену обществ, жен, мыслей, но чувствую, что тут не изменится. Почему? - не стоит думать об этом.

2. Все ли я сделал, чтобы изменилось? Если не все, то почти любой ценой (даже унижения, просьб встречи) надо знать, что шансов нет. Хочу убедиться. Что такое "нет", в чем психологические метки безнадежности - знать не желаю и не задумываюсь. Об обратном может свидетельствовать все, и теоретизирование тут возможно, но тоже, на всякий случай, нежелательно. Убедиться в том, что мир, данный в партере, вероятностен даже при "да" и "нет" на интеллектуальном уровне, могу (все меняется, подожду, ее нынешний мужчина нехороший, грубый человек, я просто не то и не так говорю, а надо бы вот так и т.п.), но ценность для меня такого рода мыслей невелика. Даже если мне тонко поддакивает и восхищается изяществом оборотов другая красивая женщина или группа друзей, престижность меня радует мало. Радует, но строится на боли, а боль - отвратительный фундамент для построек.

3. Я не хочу серьезно анализировать свою боль за исключением двух ее моментов:
- когда не болит? (когда я хожу в гости, бегаю трусцой, занимаюсь сексом с проституткой - вариантов немного), вот вчера, например, я ел черешню, было вкусно, что же, я не любил в это время? Можно ли постоянно есть черешню, чтобы не болело?
- есть ли вектор затухания боли? ("лечит" ли время - есть случаи, что и не лечит. Мой случай или нет?)

Комментарий К.М.:

Отметим два первых парадокса.

Первый очевиден для любого внимательного свидетеля: у безответно любящих людей имидж строится для его отрицания другим человеком, хотя сознательно такая цель не ставится. Другими словами, логика несчастной любви начинается с боязни себя, продолжается в плавной трансформации желания жить в любовь к не-себе и кончается гибелью - если не оборвать такую логику предательством.

Попробуем пояснить эту мысль.

Имидж, то есть эталон желаемого впечатления, использование себя, своего тела, пластики, речи, взгляда, одежды для достижения цели, используя восприятие другого человека, строится по определенным законам. Они всеобщи, поскольку отражают желание человека психологически защититься, одновременно сохраняя свое "я" и используя возможности наших темных и агрессивных групповых норм для себя, что, как и полагается для маски, становится лицом, меняет сами желания человека.

Так вот, первый парадокс несчастно любящих людей показывает, что такие неизмеряемые, обычно изолированные элементы имиджей сращиваются.
Они рождают удивительную, уникальную систему ощущений человека, такая система
- фальсифицирует все социальные измерения человека, включая архитектуру имиджа;
- провоцирует неосознанное стремление так убедительно изменить себя, всю "ромашку" имиджа, чтобы партнер или партнерша почувствовали его, не оценивая вовсе. Назовем это эффектом "резонанса разумов";
- вырабатывает систему постоянного, но несбывающегося ожидания смены логики всего мира, где нелюбовь не будет нормой, то есть мечту о коммунизме, и так далее. Другими словами, первый парадокс несчастной любви состоит в том, что ее логика ортогональна логике простого приспособления к отдельности другого человека. Но, будучи в состоянии великого безмолвия взметнувшегося к высотам самоотрицания отдельного разума, это рождающееся "мы-без-тебя" так же одиноко, как и "я" Робинзона.

Обратите внимание и на второй парадокс возникновения любви без ответа: во всем таком положении вещей нет желания исследовать свою собственную боль всерьез. Даже угроза гибели ничего не меняет в этой странной антипатии к возможности рационального сведения происходящего к чему-то менее болезненному. Резонанс разумов меняет мотивацию объектов, а не среду обитания имиджей.

Отметим пока главные настроения наших печальных и прекрасных клиентов
- они чувствуют, что болит не интеллект;
- инстинкт лени ума есть инстинкт жизни, познание же боли есть мощный катализатор смерти. Жить же хочется все же больше любви. Притухнет, потом исследуем. Поздно, исчезнет реальный объект, и им станет не боль, а воспоминание о ней и боязнь повтора.

Безнадежно
- исследование себя лишит свою боль престижности, нарциссического любования болью;
- поздно учиться, и нечем, когда прожил жизнь до того свинской мещанской свиньей, считающей серьезное стремление к пониманию боли чужого возможным только при полном смирении перед бедой чужой судьбы, одномерным человеком толпы, о котором так грустно писали По и Маркузе. Человек не рождается толпой. Он рождается женщиной, и что бы ни говорили о таком грустном факте Ульянов и Троцкий, но человек не рождается и компартией. Она слишком сексуальна для беременности;
- познание боли делает некоторых из нас из мазохистов онанистами. Для многих - слишком неожиданный переход, требующий непосильных физических усилий. О выборе гипотез позже.

4. Состояние несчастной любви движется неравномерно, и дело не просто в том, что благодаря физическому изматыванию или другой "тактике" боль может притупляться или даже на время исчезать. Оно имеет несколько фаз или "волн". Причем любая из них может быть оборвана людьми, которые боятся логики несчастной любви, прямо ведущей к гибели, или, чаще, к полному перерождению, имеющими развитую волю к любой жизни, даже и без любимого человека . (см. график 1)

График фаз безответной любви.

Логика выживания логика любви

Комментарии к графику.

Общая характеристика графика. В графике Y - психологический дискомфорт, или то, что считают таковым исследуемые, t - время. Уровень дискомфорта доходит до пика во второй фазе, при переходе порогового уровня, колеблющегося в широких пределах в зависимости от индивидуальных особенностей и частоты повтора неблагоприятных внешних ситуаций, появляется, причем не всегда, новое качество, на графике условно называемое "любовным порывом", "низусом", уже практически внесоциальным (на графике - низус). Вплоть до третьей фазы возможны сходы дискомфорта на ноль (линии 1-0 на графике), посредством описываемых процедур дискредитации партнера.

Фазы можно обрисовать примерно так.

Первая фаза. Заметная роль рассудка и надежды на возможность стереотипного обладания ею ("она еще пожалеет, она придет назад, когда станет плохо, надо сделать так, чтобы она видела и знала о моем возвышенном страдании и раскаянии и так далее") или отказа от нее (пора делом заняться, только сейчас понимаю, какая она дрянь и так далее). Достаточно стереотипны и цели: надо предложить ей выйти замуж или денег или круиз. Другими словами, фаза приспособления к несчастной любви не всеми, но проверенными чистым житейским рассудком способами. Наиболее распространена - по данным м-ль Люмьер, и лишь 4-5% исследуемых идут далее такой фазы. Остальные либо используют такую фазу для убийства своей любви, либо привыкают к такой фазе, устраиваются внутри нее и, не без гордости за свою душевную тонкость, демонстрируют окружающим - особенно сексуальным партнерам. Трудно обвинять женщин, которые с недоверием и весьма флегматично относятся к страданиям мужчин - "первофазников" и улыбаются в ответ на истерики и угрозы самоубийства, если она не вернется к столь социально мучающемуся бывшему партнеру, не забывающему делать это красиво, благородно и не без самолюбования.

Вторая фаза. Резко отличается первой, хотя и связана с ней особым и не очень длительным переходным периодом. Характеризуется резкой сменой нравственных стереотипов поведения страдающих от несчастной любви людей. Стереотипы первой фазы, ориентированные чаще всего на простое выживание и притупление воли, критически переосмысляются или гибнут. Если, скажем, унижение перед партнером на первой фазе невозможно или явно нежелательно, на второй - почти безразлично. Интуитивно нравственным считается все, что служит невербальному общению с партнером - чувствовать его, наслаждаться его движением, пластикой, мыслью, ошибками, его следом в других людях и вещах - вплоть до белья. Но цель по прежнему гедонистична - удовольствие для себя, причем под удовольствием может пониматься и простая смена резкой боли от одиночества ("внешняя жизнь" по отношению к партнеру) на сладкую боль пренебрежения тобой, - но живым, осязаемым партнером ("желаемая жизнь"). "ТБ" легко объясняет приведенные параметры тем, что и первая, и вторая фазы есть приспособление к несчастной любви через умело скрытый от самого себя нарциссизм страдания.

Третья фаза. Основана уже на инверсии такого нарциссизма. Проблемы гордости, мужества, порядочности, стремления удержаться в психической норме уступают место стремлению помочь своей любимой женщине или мужчине, сберечь его - вплоть до охраны его или ее от подонков, болезней, погони за материальными благами (обеспечить его или ее материально, но при этом анонимно, например, устроив его "случайный" выигрыш в казино или на тотализаторе и т.п.). Заниматься при таком положении дел еще и какой-то "отдельной" от этих забот профессией очень трудно. Поэтому люди третьей фазы либо ищут свободных профессий прозаика, критика, дизайнера, либо теряют "отдельность" (если беден), либо ищут крепких менеджеров, освобождающих их от текучки. Поскольку не быть странным для окружающих в таких обстоятельствах трудно, "третьефазники" берегут раз и надолго найденные имиджи для посторонних, им нельзя тратить силы, которые принадлежат уже не им. Во всяком случае, не только им. Великий Поль писал о том, что он уже не знает, кого из нас двоих здесь нет. В сущности, такая фраза суть формулировка описываемой фазы. Именно на ней человек:
- живет духом, а не плотью, его любовь практически бессексуальна, чуток ко всякому движению духовных задач в себе, обществе и в социальной группе.
- готов пожертвовать жизнью за красивый духовный идеал. Конечно, можно порассуждать, какой идеал не только красив, но и верен, но большего, чем люди третьей фазы, красота рода хомо не предусматривала. И горе тем, кто пошел дальше, на четвертую фазу.

Четвертая фаза, будь она проклята, и дальнейшее - молчание, как шутил Гамлет, умирая...
Впрочем, скажем все же одно. Здесь нельзя любить женщину, не любя любящих вообще. И того более. Не понимая нелюбящих вообще. И того более. Сознавая невозможность смириться перед невозможностью понять, погладить помочь, поплакать над людьми, неспособными любить - тех людей, которых даже затрепанный европейский признак обходит стороной. Сила, понимание и действие любви не ходят парой - разве что у славян. Дальнейшее же - молчание, и пусть внесут несчастных четверофазников на их помост с разложенным внизу хворостом четыре капитана.

5. Все исследованные безнадежно влюбленные люди любят утверждать свое бесстрашие перед смертью - кроме двух третьефазников, с которыми сотрудникам лаборатории работать было трудно - они понимали цели исследования и любезно предоставили м-ль Люмьер те данные, которые ей нравились. Но у большинства из них желание жить явно оказывалось выше стремления любить - пусть даже и престижно. Более того, часто выше оказывалось желание не вообще жить, а жить по законам престижа.

6. В каждой фазе упомянутые общие законы шифруются в страстях, которые накапливаются и во многом отчуждены от логики самой безответной страсти. Приведем несколько примеров сталь любопытного процесса накопления иллюзий, фантазий, порой откровенно идиотских, у самых умных людей.

"ТБ".: может быть, такие фантазии есть некий цемент, корни жизнелюбия внутри любви, которая есть путь к смерти честного человека внутри реального (а, следовательно, не безнадежно бесчестного) мира. Психофантазии в таком случае суть реализации потребности в предательстве любимой через подвиг - вплоть до развития третьей фазы.

Пациент Гарри Ф: "Я страдаю от любви к Н. Представляю себе избавление от страдания в теперешней форме так. На компанию из Н., ее сегодняшнего любовника, а также ее родственников нападают бандиты. Все они ведут себя очень трусливо. Н. пробует спасти жизнь, предлагая сожительство главарю, любовник труслив, родственники в истерике. Появляюсь я и веду себя, естественно, очень мужественно, что отмечается всеми и сразу. Но в результате спасаю всех, кроме Н. Ее хотят сжечь, а мои патроны кончились. Тогда я иду к готовому костру на глазах изумленных таким мужеством бандитов, и горю вместе с ней, говоря ей потихоньку, что ей так будет легче умирать, а мне лишь приятно кончить жизнь рядом. Идиотизм таких фантазий вполне понимаю, но отделаться от них не могу". Такая еще безобидна в смысле идиотизма.

Пациентка А.И. "Я свожу его с проституткой, он оказывается несостоятельным, болеет. Я незаметно помогаю ему, потом он проникается ко мне грубой чувственностью, почти насилует меня на кухне, в прихожей. Я терплю, он влюбляется и понимает мою гуманную роль. Но теперь заболеваю я, и он, тихий и влюбленный приходит на свидания, а я предвкушаю выздоровление…" и так далее. (К.М. - А.И. такие фантазии считает нормальными).

7.Все такие матрицы "приспособления" к ситуации (поскольку нельзя жить с такой болью, терпя ее постоянно и превращая ее в фон жизни) даны в чувственных ощущениях. Можно привести их дословно, но ограничимся классификацией. Например, на первой фазе:
- очень хочется ласкать ее, слушать слова, которые теперь недосягаемы;
- может, попробовать получить такое от другой, но как еще выйдет, хлопотно, а тут уже было, хорошо бы и так далее;
- как же я во все такое попал, а как было хорошо, видимо, дело в моих ошибках, а они вытекают из моей душевной тонкости. Да и она очень жестокая женщина, я живу и страдаю, а она с другим спит, совсем уж свинство;
- она просто не знает сути дел, нельзя же так не понимать высокого, то есть моего, благородства и так далее.
Разрушать такой шифр и исследовать реальное положение вещей, как мы уже отмечали, - возвращаться к тайне патологии интеллектуальной невинности безнадежно влюбленных. Пока отметим, он возникает как стремление убить любовь, свести ее к ранее виденным стереотипам - будучи влюбленным.

8. Миметическое изменение речи и привычек. Отказ от исследования, вплоть до конца второй фазы, не означает субъективного отказа от познавания любимого человека вообще. Копируются его или ее привычки (речевые - введение слэнга, поведенческие - робкие попытки взглянуть на себя со стороны ее или его, шизоидные - побыть им в сексе, скопировать его или ее привычки в постели с другим партнером, что особенно трогательно для исследователя со стороны и другие). Все направлено на то, чтобы поймать меру (не анализировать, чтобы выжить и сохранить права на "благородные" объяснения, но и не отказываться, иначе он или она могут сделать с тобой нечто неожиданное). Да и любопытно. Главное - не ставить на рассудок, иначе пропадешь.

9. Любопытен парадокс конца первой фазы, сопровождающий большинство убийств несчастной любви. Остальные фазы, как отмечалось, редкость. Такие люди конца первой фазы любят поговорить о предмете своей страсти, поняв странную вещь: когда давишь в центр боли, то не больно. Причем чаще всего говорят о нем крайне критично и к критике со стороны относятся достаточно спокойно, но все же предпочитают говорить гадости, а не слушать их - как англичане анекдоты об англичанах. Но тянет их к предмету страсти в результате больше, а не меньше. Что же, собственно, они любят? Себя? Слишком общий ответ. Они любят силы, потраченные на первую фазу, и возможности, которые не реализовались, уйдя в безответную любовь. Их поезд в науке, искусстве, бизнесе уходит, они хотят уже уехать, но для графика им надо убить любовь. Они и жалеют даже не себя, а тех, кем они могли бы стать, если бы он или она либо не любили, либо не мучили их.
Отчасти такое действует и на второй фазе, но не на третьей.

10. Варианты убийства любви на первой фазе многообразны. У некоторых славянок, скажем, наблюдалось странное явление, вполне в духе Геродота, утверждавшего, что многие славянки вообще не понимали, как можно выйти замуж вторично, их верность доходила до патологии, до самоубийства на могиле мужа. Они уверены, что другой любви уже не будет ни при каких обстоятельствах. И делали потому странные вещи - стабилизировали страдания на каком-то приемлемом уровне, чтобы всегда быть готовой принять любимого в случае чуда, а в остальном становились открытыми для обыденной жизни. Видимо, такой прием (как им удавалось такое - загадка для психоаналитиков) есть тоже форма убийства любви и замены ее некой привычной полувлюбленностью. Что, кстати, отрицает известное положение амурологии о том, что путь от любви обратно к влюбленности невозможен.

16. Создание ситуативных "вех". Люди осознанно делают ситуативные "вехи" - чтобы было, на что надеяться: встречусь в офисе в сентябре, поздравлю с днем рождения, встречусь в гостях и тому подобное. Самое парадоксальное, что я не раз убеждался, что пик страдания приходится на примитивную ситуацию короткой встречи на 10-20 мин. с достаточно незначащими разговорами "околоситуативного" плана. После них пациенты просто воют от боли. Чего не происходит в случае длительного разговора - видимо, длительный разговор позволяет выработать иллюзию каких-то "шансов"

17. Возникновение явления "ситуативного двойника". Во многих случаях первой и второй фаз человек твердо решает чего-то не делать. Скажем, не звонить ей в случае известия о смене любовника или демонстрации их сексуальной близости назло ему (как кажется влюбленному). Но часто наступает момент, когда такое, казалось бы, сделанное из бетона гордости, аргументов и воли решение просто отбрасывается без всякого размышления, и он в очередной раз "дышит в трубку", сначала испытывая брезгливость к себе, а потом и недоумение по поводу былой брезгливости. Явления двойников вообще типичны для переходов от первой ко второй и от второй к третьей фазам. Например, см. п.21.

21. Появление двойников на уровне фантомов. На первой фазе многие интересничают (как убедительно доказала м-ль Люмьер), описывая галлюцинации. Последние действительно возникают при переходе ко второй фазе, когда достигает пика желание избавиться от несчастной любви практически любыми средствами. Таковы галлюцинации предупреждающие (свое мертвое лицо в зеркале, безнадежно уходящая через стекло любимая и другие), угрожающие (безумная любимая-монстр или вампир, добивающаяся с тобой секса с понятными целями и соответствующим антуражем и звуками) и наставляющие (ситуативные глюки, когда мертвый отец рассказывает тебе безмолвно о возможном будущем с любимой и без нее) и так далее.
Все они функциональны, - призваны больным, истощенным болью мозгом для спасения себя. Потому очень немногие предпочитают ЛОГИКУ ЛЮБВИ ЛОГИКЕ ВЫЖИВАНИЯ. Хотя в принципе они, видимо, совместимы. Методы борьбы с глюками слишком отдают мясницкой, чтобы рассказывать о них.

22. Склонность к мистизации возлюбленного. Большинство пациентов склонны к такой мистике в двух взаимоисключающих формально направлениях: она права, по-скольку имеет нечто совершенно таинственное (и находящееся в душе, а не в лифчике, либо в принципе неправа, поскольку общается с дьяволом. Чаще всего мистизация выступает как продолжение исследовательской лени. Но такой процесс сильно сказывается на поведении безнадежно влюбленного, поскольку позволяет оправдывать свои ошибки в общении с любимой (то становится перед ней на колени, то обзывает проституткой и так далее). Впрочем, такие процессы глюков и мистизации хорошо описывает мой друг, пишущий стихи. Он писал, кажется, так:

...и в темный храм бессонниц-на-крови
она войдет, как умирают дети,
как час Быка перед рассветом,
и хрипло вскрикнет. Больно от любви.
Она еще вся в звездах от полета.
То замедляет, то мертвая, то лает.
И говорит, и говорит мне что-то.
А я все плачу и не понимаю.
Она как кукла юного Христа...
Потом умрут непонимание и кот.
Чтоб не убили светом рану,
я топором срублю помост
и брошу тень, и для кота сметану.
Я там уже, где Баха не играют
И ласкова и ядовита ртуть имен ее.
Они так тяжело стекают
по коже сердца вглубь и в грудь,
- туда, где бьется, остывая,
уже безмлечный Вечный путь.

Перечень фактов наблюдения за бедными существами, страдающими и любящими безнадежно, можно продолжить до цифры 50. Но и приведенных достаточно, видимо, чтобы выделить из всей суммы просто страдающих людей именно их. Во всяком случае. тут достаточная почва для теоретических построек, а без таких ядовитых грибов невозможно нормальное питание для человека, который хочет понять, а не приспособиться. Понимание есть третья реальность, которая единственно дает человеку преодолеть свою становящуюся технологичность.
Но предлагать сумму фактов как природу безответной любви так же рискованно и самонадеянно, как склонять женщину к сожительству, заведомо будучи монстром.

Из главы II. Возможные частные обобщения фактов безответной любви.

Выделим лишь такие возможные частные обобщения описанных выше наблюдений, которые отвечают следующим требованиям:
- не требуют нарушения "бритвы Оккама", привлечения соционики, бионики и прочей белиберды
- объясняют описанные парадоксы ("невежества", "стремления к боли, избегая ее" и так далее), во всяком случае, в потном соответствии с Бергсоном, вызывают сразу и четкое ощущение "мне объяснили"
- позволяют нащупать нечто, объединяющее факты для трех, по крайней мере, фаз
- интуитивно ясны и относительно красивы
- позволяют сформировать такие гипотезы, которые позволяют вести анализ дальше
Во всем остальном такие обобщения не должны останавливаться ни перед чем.
Будем же исходить из того, что хорошие обобщения диктуют факты через антиномии, а не "подчиняются" им.

Итак:
1.Безответная любовь возникает не из любопытства перед скрытыми до того способностями души. Напротив, даже мука не приводит большинство мучающихся людей к позиции исследователя, который не должен бояться ада, если любит истину больше, чем женщину.
2.Возможности управлять такой любовью действует лишь некоторое время (первая и отчасти вторая фаза). После какого-то предела ставится выбор: либо разлюбить (или сменить любовь ее подделкой), либо полностью подчиниться логике любви.
3.Нельзя оставаться прежним, безнадежно любя.
4.Безнадежная любовь избыточна по отношению к желанию обладать (тем более в чисто сексуальном смысле) объектом страдания. Несчастная любовь аппелирует ко ВСЕМУ человеку, а не к его взглядам на любовь или нравственность.
5.Безответная любовь разрушает всего человека, а не укрепляет его в своей вере. Лишь совершенно нравственные до факта любви люди сохраняют себя. Такая любовь рождает нового человека внутри старого. И они не слишком уважительно относятся друг к другу, им трудно жить вместе.
6.Новый рождающийся человек очень слаб и не имеет стимулов для жизни в среде друзей и подруг (безответная любовь чаще всего воспринимается юмористически) и зачастую гибнет, отравляя трупным ядом такой безответной любви душу, уже не могущую уже быть ни с ней, ни без нее.
7.Несчастная любовь имеет логику полигамности. Нельзя долго несчастно любить одну женщину, не распространяя любовь на целые социальные группы нищих, больных, детей, субкультурные группы и так далее. Она сначала разрушает социальные основы любви, чтобы на критическом периоде развития строить новую социальность, уже в духе Фейербаха, а не Сартра. Другое дело, что период строительства отнесен во времени, и большинство страдающих людей просто обрывают процесс любви раньше.
8. Такой новый ребенок (несчастная любовь не любит аборты так же, как и нормальная женщина - больно и в одиночку) рождает не идеи и не программы, а образ жизни, интуитивно чувствуя тех, для кого любовь нормальна, и старается держаться рядом. В таком положении дел - лимит и партий, и правительств, и женского самодурства, и мужской тяги к насилию.
9. Безответная любовь не является полем непрерывной боли и тоски. Поэтому ее легко убить на первой фазе взлета, в нее надо только попасть, а куда - не важно. Сплошное сердце. В ней есть очаги омертвелости: сон, усталость, продуманные и сделанные аутотренингом очаги без боли. Но пока есть такая любовь, есть и боль, поскольку она отражает боль жизни, а не бытие без женщины. Что невыносимо, потому думают люди о предмете страсти, а не о третьем тезисе Будды - жизнь страдания есть жажда жизни.
10. Фантомы и мистику несчастной любви создает не Бог, а люди, которые боятся своей способности любить. Они, фантомы, не наказание за ошибки и не помощь, а ярлык с указанием цены. В остальном зависит от человека.
11. Прагматизм кончается в несчастной любви на ощущении, что никто не намерен посвящать свое время заботам о тебе, готовом к самоубийству - долго. Иногда и комфортно - да, долго - нет. Кажущаяся асоциальность твоей беды определяется социальностью помощи, на которую ты можешь надеяться.
12. Несчастную любовь рождает несчастное, по Камю, завербованное, ангажированное наше сознание. Похоже, ей просто неоткуда больше взяться.
13. Несчастная любовь развивается (от первой к третьей фазе), и законы отдельных фаз определяются прежде всего субъективными усилиями по сопротивлению логике такого развития. Выравнивание уровней мощности происходит на второй фазе. Но и "выше" есть очаги скепсиса, безверия, меланхолии.
14. Такая любовь рождает творческие взлеты. Тому множество подтверждений. Но творчество на первых фазах "диагностично" (русский В.Маяковский), на вторых - сюрреально и производит впечатление "иного мира" чистой любви - Великий Поль. А.Бретон, Ш.Бодлер.
15. Переход от одной фазы к другой выражается в смене отношения к любимому или любимой, а не к себе. Такое отношение все более связывается с выяснением того, ЧТО, по МОИМ представлениям и чувству правды ЕЙ или ЕМУ нужно, чтобы он или она жили ПРАВИЛЬНО, то есть РЕАЛИЗУЯСЬ и ЛЮБЯ - пусть и не меня.

Отличия счастливой и безответной любви громадны. У них лишь слабые черты общего качества. Первая есть мир, основанный на удовольствии от провоцируемой друг другом слепоты, а потому резкий, яркий, как на картинах Сарьяна. Вторая есть мука прозрения, и потому в ней дан не выстроенный, а реальный мир, что чаще всего невыносимо.
Мы не выносим отсутствия иллюзий, и в безответной любви тоже, и мучаемся внутри такой любви мы потому, что начинаем видеть такой реальный мир, зная чуждость его любви и зрению, ощущая громадность задачи любви и милосердия без всякой награды - разве что держаться рядом. Зачем понимать, если нет надежды изменить, пусть даже и не "под себя". Но кто-то должен делать дело любви?
На несчастно любящих людях скрещивается слабая возможность индивидуального изменения собственной природы и колоссального, тысячелетнего ожидания счастья всеми любившими на планете людьми.
Часть мощности такого поля "отсасывается" в чистую государственность, нетоварную дружбу, материнство, пароксизмы щедрости и филантропии, в чистую науку и искусство. Но такие феномены слишком связаны друг с другом, чтобы не уродовать друг друга через отчуждение.
Им социально же и психологически нужен образец, атомные весы и часы освобожденного от оков нарциссизма человека. Так рождается воздух, которым дышит безответная любовь. Самость же ее рождает каждый, и в муках, как и полагается чистой женщине или понимающего ее через несчастную любовь мужчине. Впрочем, для четвертой фазы они почти тождественны.

Глава III. Формулировка гипотезы.

Безответная любовь есть система процессов стихийного самоформирования "второй психики", то есть нового мира ощущений, ценностей, целей, установок, предчувствий, сексуальности и т.д. ориентированной на искреннюю, но скрытую от рассудка нетоварную справедливость по отношению к партнеру и тем людям, которые вызывают у субъекта желание быть ими или установить с ними интенциональную связь для возвышения их способностей и из жалости.
Таково может быть рабочее определение. Если грубить, его можно упростить до одной фразы: такая любовь есть самоопровержение психики, почувствовавшей смертельность одиночества для самой себя и замкнувшей свою жизнь на благе другого, который может быть лишь как другие. Оно есть искусство умирать, чтобы понять возможность истинно жить, любя.

Чтобы жить, любовь должна двигаться, то есть, выполнять функции, как ни неприлично звучит такое грустное слово:
1. Предупреждения о гибели при последовательном выборе любви. Надобно быть Христом, И.Мышкиным или Д.Карамазовым, чтобы не испугаться стать жесткого предупреждения.
2. Наслаждения от ощущения возможной гибели при постоянном сохранении возможности сделать шаг назад, то есть бросить все ужасы изжить как все, как все народы, которых сколачивает в нации, кроме всего остального, еще и ощущение общности предательства любви в простой честной жизни. И Бог не прощает им такого, и нет Парижа с обедней, а есть сплошной, на всю Европу, Нюрнберг.
3. Создания образца нетоварного отношения к ближнему, хотя и очень редкого. См. последний автопортрет В.Ван-Гога.
4.Привыкания к боли, тренировка мужества и привычки разрушать нравственные стереотипы мужества, гордости как форм нарциссизма.
5. Выработки интуиции ощущения реальной угрозы нашего машинного государственного мира для мира человека, то есть отдыха измученному коммунистическому призраку в душах людей.
6.Осознания вездесущности и повседневности предательства любимого человека а ля Баллада Редингской тюрьмы.
7. Понимания реальной фундаментальной БЕСПОЛЕЗНОСТИ несчастной любви.
8. Выработки непривычной престижности несчастной любви в некоторых ситуациях первой фазы.
9. Получения возможности слабому человеку умереть за стоящее дело.

По моим представлениям, вся психика человека, за редким исключением механизмов чистого понимания, страстей, дальней памяти и др. направлена на действие, она функциональна, хотя такая функциональность совсем не сводится к целеполаганию.
Психика чем-то взорвана изнутри, обращена вовне, на общение, на социум, на успех, что может быть объяснено и наличием в глубинах нашей психики чего-то, вызывающего больший страх, чем "внешняя" жизнь. Не исключено, что точкой абсолютного страха является редчайшее свойство всей кошмарной по сложности системы психики резонировать вместе с другим человеком, уже не мифологизируя его, как обычно.
Предпосылки для такого резонанса есть в обыденной жизни - например, это необходимость, выгодность чувствования другого при простом строительстве или проверке имиджа. Такой опыт накапливается, но прорыв к безответной любви связан не только с простым количеством такого опыта. Она показывает врожденную избыточность души человека по отношению к нашему товарному миру, показывает космизм самой топологии души. Трагедия несчастной любви не в том, что ей так трудно рождаться, а в том, что ей практически НЕКУДА рождаться, что мало беспокоит суровых акушерок.
Я очень устал рассказывать вам, мои друзья, о трагедии людей, у которых так глупо вышло несчастно влюбиться. Кроме того, такой рассказ совершенно бесполезен и для тех, кто любил, и для тех, кто не сделал такой прекрасной ошибки. Именно потому я согласился выступить для вас. Пожелаем же им, и так сильно, чтобы разорвалось наше проклятое сердце чтобы мировой, печально материалистический закон послал таким людям теплые носки в мороз, мужества в совершении блага и мудрости в понимании того, что даже делая благо до конца, они, следуя своей проклятой дорогой, перестанут быть гражданами, даже не дойдя до пыльного поворота с осиной на обочине. Свет с вами, друзья, и не предаст вас. И помните: три вещи по-настояшему можно делать только в одиночку. Несчастно любить, рожать и умирать.

Фрагмент стенограммы ответов на вопросы слушателей.

1. (женщина) Я не все поняла в Ваших лекциях, и потому хочу задать очень простой вопрос. При каких условиях возникает то, что Вы считаете безответной любовью?
- Она очень редкий гость в нашем мире, если включает хотя бы две фазы, о которых шла речь. Такие условия:
- наличие любого комплекса (в том числе и комплекса удачливости), провоцирующего влюбленность
- прямая или открытая сенситивность, чувствителъность
- отсутствие патологического наивного бесстрашия, но при том достаточная боязнь других, чтобы ценить именно отдельного партнера, а не абстрактный "шанс на счастье с кем-то"
- обладание партнером каких-то качеств, субъективно оцениваемых как тайна жизни, в том числе своей
- критически большой опыт вчувствования в других в прагматических целях, причем он должен давать возможности играть в различные методы адаптации и так далее. Скажем, мощные детские обиды на что-то неживое (камень, о который ушибся, иголку и др.) - уже есть предпосылка безответной любви. Безответная любовь возникает еще и как продолжение обиды на устройство мира, кажущегося равнодушным к твоим попыткам быть им, не прощающего тебе наличия разума

2. Может ли быть безответной, по описанными Вами сценариям, любовь к существу твоего же пола или к неживым предметам, или к Богу?
- Я только что, по сути, ответил на этот вопрос. Да, может, хотя и имеет свою специфику и по сценариям, и по финалу.

3. (мужчина) Нельзя ли подробнее про четвертую фазу?
- Нельзя. Хотя бы потому, что Данте. Петрарка, Шелли и Броунинг не оставили описания психотехнологии переноса любви на более широкий круг субъектов. Скажем. Д'Арганьяна на Бражелона, В.Маяковского - на пролетариат, Гитлера - на арийскую расу, а де Шардена - на весь род человеческий, упорно ползущий к точке "омега". Надежду оставляет лишь то, что такие процессы будут идти до тех, по крайней мере, пор, пока приоритетность чисто социальных ценностей не будет поставлена под сомнение в масштабах всей цивилизации.

4. (девушка) У меня есть явное непонимание с матерью, и то, что я чувствую, похоже ...
- Конечно, да, хотя говорить о таких вешах при посторонних вряд ли стоит. Я верно понял то, что Вы действительно спрашиваете?

5. (женщина) Вы утверждаете, что безответная любовь "похоронена" под социумом, под логикой социального повеления. Означает ли это, что в догосударственнъгй, первобытный период цивилизации положение вещей было принципиально иным?
- Позитивное знание кончается там, где кончается проверка опытом. Слишком мало информации. Не исключено, что первобытный коллективизм возник и как своеобразная "групповая несчастная любовь" рода, который не может быть понят кем-то другим, и ценность индивидуальных находок переплавляется в групповой опыт и оформляется ритуальными нормами быстро, и потому сама родовая групповая психо-логия очень сложна и отчуждена по отношению к среде, даже и к другим родам... Впрочем, все это - чистая гипотеза.

6. В Вашей концепции чувствуется явная тяга к редукционизму, сведению богатства психики к каким-то вечным основаниям...
- Пожалуй, но такое основание - противоречивость опыта жизни человечества, данного в топологии психики, где нет ничего случайного. Есть лишь опыт ответов разума на огромное количество ситуаций, в том числе и спровоцированных им самим, и тех, которые были, но ушли, и никогда не возвратятся, а опыт их интериоризации жив в нас и оказывает заметное влияние на сценарии нашего поведения, мотивы воли, ассоциативность бытия боли в нас, и так далее.

7. (женщина) Все же неясно, почему Вы, м-е Малеро, так принижаете нормальную, взаимную любовь.
- Во первых, "принижаете" - все же не слишком точный термин, она просто за пределами темы разговора. Во вторых, такая любовь не имеет яркой аллергии к социуму, она быстро тает, как сахар в чае, в социальных образцах семейственности, карьеры, брака, несимметричности в общении с родственниками и так далее, хотя возможен вариант, что за пределами таких процессов социальной фантомизации остается собственно любовь, но тогда она, как мне кажется, и есть слепок с тех грустных процессов, о которых мы говорили. И дай Бог их носителям честности осознать это и удачи не потерять интерес и вкус к жизни, в том числе и с другими, нелюбимыми по слабости души, людьми.
Мы любим потому, что хотим этого.